В 1933 году, вскоре после прихода к власти Гитлер устремился в бер­линский пригородный район Куммерсдорф, где размещался танковый поли­гон. Новоиспеченный рейхсканцлер потребовал продемонстрировать ему оснащение мотомеханизированных войск. И хотя техника была жидень­кой — всего лишь мотоциклы с ко­лясками, устаревшие бронемашины и легкие танки Т-1, — лязг металла привел фюрера в восторг Закончив осмотр, в книге для почетных посети­телей полигона главарь нацистов размашисто написал: «Германия будет иметь лучшие в мире танки!»

  Последовали невиданные ранее за­казы воротилам военного бизнеса. Через несколько лет фашистская прес­са уже подобострастно именовала их «виртшафтсфюрерами», то есть вож­дями милитаризованной экономики. В нацистской верхушке развернулась борьба за выгодные места в иерархии производителей инструментов войны и организаторов разбойничьей армии. Геринг стал шефом авиации, а фюрер не только принял на себя руковод­ство вермахтом, но и занял пост глав­нокомандующего сухопутных сил, выбрав в них в качестве «люби­мого детища» танковые войска.

Это пристрастие фюрера не ускользнуло от внимания многочис­ленных чинов генерального штаба, и с начала фашистской агрессии в Европе они с особым старанием вы­водили на картах контуры танковых клиньев. С каждым годом в окруже­нии «нациста № 1» все больший вес приобретали генералы, связавшие свои судьбы с танковыми войсками: Гудериан, Роммель. Гот...

Жаждавшие выслужиться армейские льстецы пустили в оборот словечко «панцерфатер», что означало «отец танков». Так в коридорах рейхсканцелярии именовали конструктора Фер­динанда Порше, который вместе со своим сыном Ферри заправлял дела­ми проектной фирмы. Создав очень удачный легковой автомобиль «фольксваген», оба Порше теперь стремились увековечить свои имена, лепя из крупповской стали брониро­ванные чудовища для вермахта. О со­хранении тайн фирмы заботилась служба безопасности, секретные чертежи покоились в сейфах с хитро­умными замками и автоматической сигнализацией, в дверях лабораторий стояли вооруженные эсэсовцы...

Тактико-технические данные немец­ких танков периода второй мировой войны ныне можно найти в справоч­никах. Приводил их и журнал «Тех­ника — молодежи» (см. № 12 за 1970 год). А вот закулисные дела фирмы «Порше и К°» и сегодня для многих остаются тайной. Между тем зигзаги конструкторской мысли не­мецких инженеров в переплетении с буйными фантазиями фюрера весьма поучительны.

Военные историки не раз писали о дилетантских потугах в пожарном по­рядке выдать третьему рейху уже в ходе войны различные виды устра­шающего сверхоружия. Как правило, подобные монстры оказывались мерт­ворожденными, и совершенно спра­ведливо попытки их создателей квали­фицировались как проявления техни­ческого авантюризма. Специалистов концерна Круппа дилетантами не на­зовешь. Однако на примере танковых дел особенно ясно видно, как полити­ческий авантюризм нацистов повлек за собой авантюризм в конструкторских решениях и очень скоро привел Порше и его коллег к паническому пересмотру всех ранее принятых принципов проектирования, а затем к образцам вооружения, так и не попавшим на фронт.

Расчеты и просчеты.

Главная установка фашистских пла­нов агрессии хорошо известна — блицкриг, молниеносная война. В со­ответствии с такой доктриной готови­лась и военная техника. Конструктор­ские разработки нацеливались на ре­шение задач текущего дня или недалекого будущего. Для немецких кон­цернов и монополий это было очень выгодно, потому что рынок сбыта разнообразных смертоносных орудий был обеспечен, а при налаженном крупносерийном производстве счита­лось вполне достаточным проводить лишь незначительные усовершенство­вания, не связанные с большими за­тратами. Промышленники охотно при­няли «теоретическую формулу», вы­двинутую стратегами агрессии: «война должна быть выиграна тем ору­жием, с которым она была начата».

Со времени первого посещения Гит­лером Куммерсдорфского полигона строители бронированных машин пре­поднесли фюреру три модели танков легкий Т-II, 20-тонные средние Т-Ш и Т-1У. Их броня не превышала 30 мм, а основным вооружением была скорострельная пушка калибром 37 мм. В расчете на молниеносную войну выбрали ведущее качество этих машин — повышенную скорость дви­жения. По хорошей дороге Т-Ш мог выжать 55 км/ч! На грязь и трудно­проходимую местность немецкие кон­структоры не рассчитывали. Стратеги вермахта убедили их в том, что серьезные боевые действия будут ве­стись лишь вдоль основных магистра­лей.

Оккупация Франции и других ев­ропейских государств, казалось, под­тверждала эти расчеты. Военные кам­пании были кратковременными, а танки были лучше, чем у противников. Летом 1940 года был отдан приказ прекратить в области вооружения все исследовательские и конструкторские работы, которые нельзя закончить в течение одного года. Начавшееся проектирование танковых пушек повышенной мощ­ности и модели тяжелого танка при­остановилось. Все силы были броше­ны на то, чтобы заменить в войсках устаревшие танки новыми Т-Ш и Т-1\/. Перед нападением на Советский Союз фашисты сосредоточили на на­шей границе 3712 машин.

Конечно, фюрер интересовался оснащением Красной Армии и числен­ностью ее соединений. Но донесения военного атташе из Москвы были успокоительными. О принятых на во­оружение в декабре 1939 года совет­ских танках Т-34 и КВ с противо- снарядным бронированием, дизель-моторами и 76-мм пушкой фашисты не имели сколько-нибудь ясного представ­ления. Появление на фронте этих ма­шин явилось для фашистов полной неожиданностью.

— В районе Вереи, — вспоминал немецкий генерал Г Блюментрит, — танки Т-34 как ни в чем не бывало прошли через порядки 7-й пехотной дивизии, достигли артиллерийских позиций и буквально раздавили нахо­дившиеся там орудия. Понятно, какое влияние оказал этот факт на мораль­ное состояние пехотинцев. Началась так называемая  «танкобоязнь»

Побелевшие лица, полные ужаса глаза — такой была реакция завоева­телей во время столкновений с три­дцатьчетверками и КВ. Генерал фон Клейст был вынужден издать особый приказ, запрещавший при объявлении тревоги панические крики: «Русские танки прорвались!»

  Т- III и Т-1V, которыми генштаб был вполне удовлетворен, могли по­ражать наши тридцатьчетверки с расстояния не более 500 м. да и то лишь в бортовую или кормовую части. Тя­желый КВ вообще стоял на грани непоражаемого танка. Борьбу с новей­шими советскими машинами при­шлось возложить на зенитную артил­лерию и авиацию, ибо основная не­мецкая противотанковая пушка калиб­ра 37 мм оказалась для этой цели не­пригодной.

В пехотные части за неимением лучшего спустили последнее достиже­ние штабной мысли: к Т-34 подкра­дываться со связкой гранат, а в атаку против К В идти... с ведром бензина в руке. Солдату предписывалось взо­браться на танк, облить его горючим и поджечь. За такой поступок пола­гался внеочередной отпуск в Герма­нию, однако охотников бежать с вед­ром навстречу стальной громадине не находилось. Сейчас трудно поверить, что в армии, которая намеревалась в течение нескольких недель сокрушить одну из самых могущественных дер­жав мира, пришлось издавать такие инструкции.

Руль повернут в другую сторону.

Уже в августе 1941 года Гитлер сквозь зубы процедил своему гене­ралитету, что мощные русские тан­ки — неприятный сюрприз. Однако некоторое время на военных заводах никаких новых мер не предпринимали, все ждали обещанной фюрером скорой победы. Первым очнулся Гудериан, своими глазами видевший, как на по­лях сражений таяли его механизиро­ванные дивизии. Он поставил вопрос об изменении конструкции немецких танков. С принципом «война должна быть выиграна тем оружием, с кото­рым она была начата», пришлось рас­статься.

Когда стало ясно, что планы блиц­крига сорвались, факт технического превосходства советских танковых ча­стей дошел и до сознания Фердинда Порше. Для изучения Т-34 на фронт в ноябре 1941 года выехала группа специалистов. От армейских офицеров они услышали предложение: строить на заводах Круппа копию тридцатьчетверки, используя захва­ченные образцы этих машин. Такой совет оказался глубоко оскорбитель­ным для «крупповского духа», но главная причина крылась, конечно, не в уязвленном конструкторском само­люби.  Производство многих деталей Т-34, в особенности его дизель-мото­ра, было невозможно наладить в до­статочно короткий срок. От идеи пол­ного копирования пришлось отказать­ся. В довершение, всего в дело вме­шался сам фюрер.

Хотя армия желала получить ма­невренный танк равноценный  Т 34, Гитлер потребовал сделать упор на другом, увеличить пробивную силу снаряда, применив длинноствольную пушку, и одновременно наращивать броню. Свои теории он почему-то доказывал на примере военных кораб­лей, ссылаясь на то, что в ходе мор­ского сражения выигрывает тот, кто открывает прицельный огонь  на боль­шем удалении от противника Смысл этой аналогии сводился к одному более легкий и быстрый танк должен уступить место тяжелому, с длинно­ствольной пушкой зенитного калибра 88 мм

Так руль повернули в другую сто­рону Проектирование тяжелой машины, начатое еще в 1939 году и затем приостановленное, теперь продолжа­лось с лихорадочной поспешностью После требований генштаба она приба­вила в весе, превратилась в 35-тонную глыбу стали и получила устра­шающее название «тигр». Такой вес исключал его выпуск в больших количествах. Управление вооружений было вынуждено заказать еще один танк, более маневренный и по весу приближающийся к Т-34. Но вышед­шая из фирмы Порше «пантера» из- за утяжеленной брони своими 45 тонна­ми догнала первоначальный расчетный вес «тигра».

Чтобы возместить полное бессилие немецких 37-мм и 50-мм пушек против мощных советских танков, ре­шили также заказать самоходное ору­дие  «ягдпанцер». Внезапно одолевшая конструкторов страсть к гигантизму сказалась и тут. Они породили неповоротливое чудовище с полным бро­нированием и 88-мм пушкой имевшей малый угол обстрела. Солдаты на фронте прозвали его «слоном»

Решения, принятые зимой 1941 го­да после поражения фашистов под Москвой, означали скоропалительный пересмотр прежнего подхода к танко­вому вооружению. В соответствии с новой доктриной производство легких Т-II в 1942 году резко уменьшилось. В ожидании, пока замыслы проекти­ровщиков воплотятся в металл, стали налаживать выпуск Т-III и Т-1V с более толстой броней. Но Т-III, кото­рым еще совсем недавно восхищались за его высокую» почти как у автомо­биля, скорость, не спасла и модернизация/ Из-за предпринятого дважды утяжеления он потерял проходимость, и через год его выпуск пришлось пре­кратить.

Невидимое сражение.

Во фронтовых донесениях за первую половину 1942 года нет упоминаний об этом сражении второй мировой войны. Между тем события незримо для многих разыгравшиеся на Урале и предприятиях Круппа, вполне можно уподобить большой битве.

Именно всю первую половину 1942 года немецкие танковые заводы сотрясала лихорадка многочисленных изменений в чертежах и технологиче­ских схемах производства. Как бы ни засекречивали фашисты освоение но­вых машин, ни для кого не остается тайной, что переходы от одной моде­ли к другой ведут к резкому сокра­щению выпуска столь сложной про­дукции в течение первых 4—5 меся­цев. Овладев ресурсами почти всей Европы, гитлеровцы едва успевали восполнять потери в материальной части, которые они несли на фронтах.

В то же время в советском тылу продолжался выпуск боевых машин, выдержавших суровую проверку на­чального периода войны.  Преодолев трудности эвакуации, рабочие, инже­неры, директора заводов налаживали поточное производство танков. Так закладывались основы для беспово­ротной ликвидации количественного превосходства немецких войск в бро­нированной технике.

А в армейской и политической верхушке Германии все ждали обе­щанного Порше непобедимого танка. Наконец в августе 1942 года лучшие мастера собрали по винтику первые шесть «тигров», и фюрер лично рас­порядился испытать их в бою под Ленинградом. О том, что произошло дальше, рассказал в своих мемуарах не кто иной, как бывший министр вооружений третьего рейха Альберт Шпеер. «Как и всегда при появлении нового оружия, Гитлер ждал от «тигров» сенсации. Красочно расписывал он нам, как советские 76-мм пушки, на­сквозь простреливающие лобовую броню Т-1У даже на большом рас­стоянии, напрасно будут посылать снаряд за снарядом и как, наконец, «тигры» раздавят гнезда противо­танковой обороны. Генеральный штаб обратил внимание на то, что слишком узкие гусеницы из-за болотистой местности по обеим сторонам дороги делают невозможным маневрирование. Гитлер отвел эти возражения.

Так началась первая атака «тиг­ров». Все было напряжено в ожида­нии результата... Но до генерального испытания дело не дошло. Русские с полным спокойствием пропустили танки мимо батареи, а затем точными попаданиями ударили в менее защи­щенные борта первого и последнего «тигров». Остальные четыре танка не могли двинуться ни вперед, ни назад, ни в сторону и вскоре были также подбиты. То был полнейший провал...»

Историю с шестью сгоревшими же­лезными «зверями» постарались за­мять, как будто ее и не было. Толь­ко что спроектированную машину при­нялись доводить и улучшать. Выпуск серийных образцов затягивался, а страх перед мощью советской боевой техники теперь распространился и на проектантов. Стали подумывать об утолщении брони до 200 мм. Чтобы порадовать и успокоить Гитлера, Фердинанд Порше принял к разра­ботке проект нелепейшего сверхтанка весом около 180 т. В целях секрет­ности новое чудовище получило игривое название «маус» («мышо­нок»).

Выдвижение нелепых проектов — это уже не просто поспешный и кру­той пересмотр прежних принципов. За чертежными досками началась настоящая паника, разразилось кон­структорское землетрясение...

Перебитый зверинец.

23 ноября 1942 года, в тот самый день, когда накрепко замкнулось кольцо окружения под Сталинградом, в ставке фюрера царило необычное возбуждение. Гитлер вызвал Шпеера и потребовал срочно представить рас­ширенную программу выпуска танков. Он немедленно ее подпишет. Первая задача: срочно, к 12 мая 1943 года дать 500 «тигров» и «пантер», 90 «слонов». Строились различные планы, ставились срочные задания: выпускать еще более тяжелые моди­фикации «тигра» и штурмовых ору­дий, танкетку «голиаф» без экипажа, начиненную 600 кг взрывчатки и управляемую с помощью кабеля или по радио и т. д

Увы, выполнить «расширенную про­грамму» к назначенному сроку не удалось. Именно по этой причине лет­нее наступление под Курском при­шлось отложить до 5 июля 1943 го­да. Отсрочка, в свою очередь, приве­ла к утрате внезапности операции: о планах немецкого генштаба совет­ское командование узнало заблаго­временно.

Накануне Курской битвы Гитлер в своей обычной напыщенной манере об­ращался к войскам: «До сих пор достигнуть того или иного успеха русским помогли танки. Мои солдаты! Наконец вы имеете теперь лучшие танки, чем они».

Далекая от истины похвальба! На­ши танкисты уже знали слабое место «тигров». Башня этих мешковатых машин с хищно вытянутыми хобота­ми пушек поворачивалась медленно. Только успеет бронированный «зверь» дать пристрелочный выстрел, как на­ша тридцатьчетверка сразу же делает резкий маневр и, пока немецкий на­водчик разворачивает башню, бьет по «тигру». И вот уже фашистская тварь рассыпается дождем железных клочьев, а затем вдруг вспышка как от адского магния — взорвались боеприпасы.

Схватки с первым батальоном се­рийных «тигров» (44 машины) про­изошли еще в конце 1942 года под Сталинградом, когда войска фельд­маршала Манштейна пытались раз­жать кольцо окружения вокруг груп­пировки Паулюса. Успеха «непобеди­мые» танки не имели...

А через полмесяца, когда наши вой­ска прорвали блокаду Ленинграда, у Синявинских высот выстрел советской 122-мм пушки разнес в железную щепу башню еще одного «тигра». Осколки с такой силой ударили во вторую машину, что ее экипаж тотчас открыл люки и в панике бежал. Целехонький, совсем новый «тигр» своим ходом проследовал в Ленин­град, а затем его переправили в Мо­скву. Поимка металлического «языка» за полгода до грандиозного танкового сражения под Курском оказалась очень кстати и для фронта, и для тыла.

Уральские конструкторы, разумеет­ся, не сидели без дела. Еще летом 1942 года они улучшили боевые каче­ства тяжелого КВ, а 23 октября того же года Государственный Комитет Обороны принял постановление о на­лаживании в короткие сроки массово­го производства самоходных артилле­рийских установок

К началу Курской битвы Советская Армия уже располагала достаточным количеством таких машин. Это был знаменитый «зверобой», СУ-152, соз­данная на базе модернизированного КВ.

ГКО позаботился и о других сюр­призах, например о маленьких, весом всего полтора килограмма, кумулятив­ных бомбах. Штурмовики Ил-2 рас­сыпали их гибельным дождем, одно­го попадания было достаточно, чтобы пробить верхнюю броню и зажечь фа­шистский танк. Финал Курского сражения хорошо известен.

Промышленность в тупике.

В январе 1944 года советские вой­ска повели наступление на Никополь­ский плацдарм — прочную оборону глубиной 35 км на участке в 120 км по фронту. Генерал армии Д Лелюшенко вспоминал, как на его наблюдательный пункт позвонил И. Сталин.

«Слышу голос Сталина: Здравствуйте, товарищ Лелюшенко. Что там у вас? Не удается очистить плацдарм? Да, товарищ Сталин, не удалось. Даже не могу доложить причины, огромные потери несут фашисты, но отчаянно сопротивляются и все время подбрасывают на плацдарм свежие силы. Никополь и его окрестности, то­варищ Лелюшенко, богаты марганцем, а марганец имеет огромное значение для производства стали высокой прочности. В этом причина отчаянного сопротивления гитлеровцев. Тем бо­лее что в Германии с марганцевой рудой дело обстоит плохо, у них ее попросту нет».

Никополь немецким частям вскоре пришлось оставить. Лишь после вой­ны выяснилось, что немецкое коман­дование установило окопавшимся на плацдарме солдатам двойной оклад, обещало щедрые награды и отпуска в Германию для наиболее отличив­шихся. Ничто не помогло, хотя к обороне готовились  много месяцев. По словам Манштейна, Гитлер еще в марте 1943 года трагически заявил: «Потеря Никополя означала бы ко­нец войны».

Если раньше производство танков сдерживали многообразные конструк­тивные изменения и переходы от од­ной модели к другой, то теперь ска­залась нехватка стратегического сырья. В поисках спасения отправи­лись в заморские края «прерыватели блокады» — так назывались подвод­ные лодки, которым ставилась задача любой ценой доставить нужные ред­кие металлы

А среди личного состава ВВС вер­бовали добровольцев на «полеты без возвращения», ибо у Шпеера родил­ся план бомбардировок электростан­ций в глубоком советском тылу. Ми­нистр вооружения, не сумев снабдить армию достаточным количеством тан­ков и орудий, теперь искал желаю­щих лететь с грузом бомб на Урал, а после налета выброситься с пара­шютом и пробиваться к линии фрон­та. Осуществить эту авантюру не удалось за неимением подходящих са­молетов.

Пока нацистские вожди в подзем­ных бункерах ломали головы в поис­ках каких-то невероятных шансов, Урал вместе со всей страной опять приготовил фашистам сюрпризы. На фронт пошли вооруженные теперь уже 85-мм пушкой тридцатьчетверки и са­мые мощные танки второй мировой войны — ИС-2.

Немецкие штабы отреагировали еще одной инструкцией: танкистам вер­махта рекомендовали избегать встреч­ных боев с ИС-2 и вступать с ни­ми в борьбу только из засад и укры­тий.

Новая советская машина, несмотря на исключительно сильное вооруже­ние (122-мм пушка), благодаря удачной компоновке весила не больше своего предшественника КВ, а пере­двигалась гораздо быстрее его. В условиях, когда и численное пре­восходство в танках было прочно обеспечено. Государственный Комитет Обороны мог пойти на замену прежней модели.

Вытягивание хоботов.

Фердинанд Порше все еще ходил на доклады к фюреру, а затем пере­давал своим конструкторам очеред­ные его указания. Что еще можно было сделать? Выход по-прежнему видели в создании новых машин. Тру­дились над «мышонком», хотя этот 180-тонный колосс не мог пройти ни по одному мосту, чтобы не обрушить его. И все же бесполезное чудовище стали готовить к серийному производ­ству.

Тяга к гигантизму затмила все. Ре­шили вытянуть и без того длинный хобот «тигра». Калибр остался тем же, но длина пушечного ствола вы­росла до 6,2 м и почти сравнялась с длиной танка. Весил он теперь 68 т и назывался «королевским тигром».

В августе 1944 года на западном берегу Вислы Порше-младший лично повел в атаку только что сформиро­ванный батальон новейших сверхсек­ретных машин. Уж они-то непробиваемы! И снова провал. Первое же столкновение со спрятавшимся в заса­де Т-34, которым командовал млад­ший лейтенант А. Оськин, стоило конструктору жизни. Как оказалось, броня «королевских тигров», несмот­ря на непомерную толщину, была низкого качества и под ударами бронебойных снарядов раскалыва­лась.

К концу войны в разработке нахо­дился уже «сухопутный броненосец» весом более 500 т. На нем предпо­лагали установить крупповское ору­дие-монстр «Дора» и две 150-мм пушки, а в качестве двигателей при­менить дизели с подводных лодок. Этот замысел и нелепицей не назо­вешь. Технический бред.

Для постройки «сухопутного бро­неносца» в металле не хватило ни времени, ни средств: замысел так и остался на бумаге. Он возник в атмо­сфере общего помешательства нацистских главарей на «чудо-оружии», способном разом изменить весь ход  войны. Сумасбродная идея о господ­стве над миром вызвала в конце кон­цов судороги инженерной мысли. Варвары с дипломами, докторанты военного разбоя породили несостоя­тельную коллекцию оружия ужаса . Когда на патефонной пластинке сбивается дорожка, игла наигрывает одну и ту же ноту. С тех пор как зимой 1941 года в строго охраняемых апартаментах фирмы Фердинанда Порше разразилось конструкторское землетрясение, там при всем изобилии разработок повторяли, в сущности, один и тот же мотив: пушку подлин­нее, танк потяжелее. «Панцерфатер» и его помощники с такой завидной последовательностью проводили в жизнь этот принцип, что, по словам западногерманского историка, «немец­кая промышленность в ходе войны никогда не могла даже частично удовлетворить спрос войск на танки всех типов».

Всепоражающий и неуязвимый танк – иллюзия.

Малоизвестные эпизоды «схватки за чертежной доской» одна из интересных и вполне достоверных страниц исто­рии второй мировой войны.

Просчеты немецких конструкторов танков — факт, отмеченный многими военными историками разных стран. Вот, например, что пишет прогрессив­ный американский публицист У. Ман­честер в книге «Оружие Круппа»:

«Отставание в технике было нем­цам в новинку, и они так и не поже­лали признать этот факт. Если им не удавалось разрешить какую-либо тех­ническую проблему, большинство из них утешало себя мыслью, что она вообще неразрешима. В первую во­енную весну в России, поглядев, как крупповские танки вязнут в липкой украинской глине, они просто махну­ли рукой и дали этому времени на­звание «грязевого периода». Но совет­ские широкогусеничные Т-34 прекрас­но передвигались в тех же усло­виях...»

Каковы же  причины, по которым танковая промышленность гитлеровской Германии не смогла вы­держать единоборства с заводами со­ветского тыла? Каковы же были ито­ги этого соревнования? Овладев сырьевыми ресурсами многих евро­пейских стран, Германия произвела в 1941—1944 годах 53 800 танков, а наша промышленность — почти вдвое больше. И одним из важных факторов, которые привели к такому контрасту, действительно был для не­мецкой промышленности вынужден­ный переход от одной модели к другой.

В ходе войны, помимо модерниза­ции Т-111 и Т -IV, осваивались совер­шенно новые машины Т-У («пантера»), Т-У1 («тигр»), Т-У1В («королевский тигр»). Самоходная установка «Ферди­нанд» с электроприводом также бы­ла отдельной конструкторской разработкой. Отличительными особенностя­ми, вернее — дефектами этих машин были наряду с недостаточной надеж­ностью бензиновые двигатели, неоп­равданно большой вес, трудность транспортировки и слабая проходи­мость.

В то же время основной советский танк Т-34, принятый на вооружение в декабре 1939 года, выпускался до конца войны, причем в его конструк­цию не вносились неоправданные из­менения, усложняющие его массовый выпуск. Что касается модернизации, то она для всех типов танков была направлена не только на улучшение тактико-технических характерис­тик, но и на достижение максималь­ной технологической простоты, заме­ну дефицитных цветных металлов черными, уменьшение трудоемкости в изготовлении агрегатов и машин в целом. Это дало возможность органи­зовать конвейерное производство танков.

Какой резкий рывок в производстве бронекорпусов дала, например, пред­ложенная академиком Е. Патоном автосварка! На немецких заводах до конца воины корпуса сваривали вруч­ную, так и не смогли освоить выпуск дизелей.

  Идеологию нацизма, направленную на возвращение человечества к самым мрачным временам средневековья, восприняли прежде всего авантюрис­ты и карьеристы всех мастей.  Западногерманский историк Г. Вильгельм тщательно изучил ма­териалы, связанные с деятель­ностью шефа гитлеровской разведки Гелена, которого буржуазная пресса именовала «королем шпионажа». Ко­гда исследование, основанное на под­линных документах, было опублико­вано, журнал «Шпигель» откликнулся на него рецензией под характерным заголовком: «Гелен — не «король шпионажа», а злостный враль».

Народная пословица гласит: «С вол­ками жить — по-волчьи выть». Для Фердинанда Порше и его конструкто­ров «вытье по-волчьи» выразилось в бесконечных обещаниях создать все­поражающий и в то же время неуяз­вимый танк. Стремление решить все на уровне технического абсолютизма привело к тому, что с труднейшей проблемой резкого роста веса вооб­ще перестали считаться.

Кстати, стремление к абсолютно неуязвимому танку привело еще к одному очевидному просчету — без­заботному отношению к выпуску за­пасных частей и слабой организации ремонтной службы. Неоднократные сетования по этому поводу можно найти е мемуарах Гудериана.

И в это же время, не­смотря на огромные трудности, вы­званные эвакуацией заводов в глубокий тыл, советские танкострои­тели никогда не испытывали ни панической растерянности, ни тем более конструкторских «землетря­сений».