Историка, обращающегося к из­учению военной техники фашист­ской Германии, поджидают горы папок с документами, на которых пестрят надписи: «Не подлежит оглашению», «Секретно», «Совер­шенно секретно», «Только для вер­ховного командования» и т. п. Обилие этого материала невольно создает впечатление хотя и тайной, но бурной, не знавшей удержу дея­тельности нацистского муравейни­ка. Каких только проектов тут нет! Однако в годы войны на выставках искореженного, доставленного со всех фронтов оружия мы видели картину куда более скромную. А ведь на эти выставки свозили все без исключения виды трофеев.

С тайной этого несоответствия сталкиваешься, прежде всего, при знакомстве с тем, что предлагалось для оснащения сухопутных войск фашистской армии.

Согласно параграфу 170 Версаль­ского договора Германии, потерпев­шей поражение в первой мировой войне, было запрещено иметь и строить танки. Но уже в середине 20-х годов на секретных учениях рейхсвера появились странные ма­шины, размалеванные пятнами ка­муфляжа и внешне напоминавшие французские танки «рено».

Впрочем, разведки стран-победительниц скоро успокоились: зага­дочные машины оказались всего лишь макетами из реек, фанеры и ткани. Служили они для учебных целей. Для пущего правдоподобия их ставили на автомобильные шас­си, а то и просто на велосипедные колеса.

К 1929 году рейхсверовцы сфор­мировали целые «танковые» ба­тальоны из подобных «пустышек», смонтированных на базе легковых автомобилей «опель» и «ганомаг». А когда на маневрах 1932 года вблизи польской границы демон­стративно продефилировали новые «секретные» бронеавтомобили, то оказалось, что и они представляли собой всего-навсего легковушки «адлер», загримированные под бое­вые машины.

Конечно, Германии изредка на­поминали о Версальском договоре, но немецкие дипломаты неизменно заявляли: все, что происходит, одна лишь видимость, «военная игра». А дело обстояло гораздо серьезнее — игра понадобилась недобитым воякам для того, чтобы хотя бы на бутафорских машинах отработать тактику будущих сра­жений... Впоследствии, когда вермахт обзавелся настоящими танками, их фанерные прототипы пригодились для дезинформации противника. Такую же роль выпол­няли в 1941 году и «пустышки» со стальными бортами, которые наве­шивались на легковые армейские автомобили.

Пока армия играла в войну, за­правилы германской промышленности готовили для нее куда более опасные игрушки. Внешне это вы­глядело безобидно: они вдруг вос­пылали любовью к тяжелым «ком­мерческим» грузовикам и гусенич­ным «сельскохозяйственным» трак­торам. Но именно на них про­верялись конструкции двигателей, трансмиссий, ходовой части и дру­гих узлов будущих танков.

Впрочем, трактор трактору рознь. Некоторые из них создавались в условиях строжайшей секретности по тайной программе вооружения. Речь идет о машинах, выпущенных в 1926 и 1929 годах. Официально они именовались тяжелым и лег­ким тракторами, но походили на них как винтовка на грабли: это были первые танки, построенные в обход Версальского договора и теперь уже отнюдь не фанерные.

В начале 30-х годов управление вооружений заказало нескольким фирмам еще один «сельскохозяй­ственный» трактор. А когда гитле­ровцы, открыто, перечеркнули статьи Версальского договора, он превратился в танк Т-1 и тут же пошел в серийное производство. Аналогичную метаморфозу претер­пел и другой «трактор» — Las-100, обернувшись танком Т-II.

Среди тайных разработок фигу­рировали так называемые машины «командира роты» и «командира батальона». И тут мы опять стал­киваемся с псевдообозначениями — на этот раз прототипов среднего танка Т-Ш и тяжелого Т-IV. Исто­рия их появления тоже поучитель­на. Чтобы как-то раздобыть деньги на их производство, нацисты пошли на наглый обман не только других народов, но и своего собственного.

1 августа 1938 года лидер фа­шистских профсоюзов Лей объ­явил: «Каждый немецкий рабочий в течение трех лет должен стать владельцем малолитражной маши­ны «фольксваген» («народный ав­томобиль»)». Вокруг заявления Лея поднялась большая шумиха. Газе­ты расхваливали «народный авто­мобиль», а заодно и таланты его конструктора Фердинанда Порше. Был установлен единый порядок приобретения «фольксвагена»: каж­дую неделю из зарплаты рабочего удерживать по 5 марок, пока не накопится заранее установленная сумма (около 1000 марок). Тогда будущему владельцу, как было обещано, выдадут жетон, гаранти­рующий получение автомобиля по мере его изготовления.

Однако заветные жетоны оказа­лись ничего не стоящими кусочка­ми металла, а заявление Лея — образчиком беспардонной социаль­ной демагогии. Собрав за счет трудящихся несколько сот миллио­нов марок, фашистское правитель­ство соорудило на эти средства гигантское предприятие по выпуску танков Т-II и Т-IV. С ним-то и свя­зал свою дальнейшую судьбу Порше.

Старую прусскую традицию муштры и палочной дисциплины гитлеровцы довели до абсурда, осуществив на практике так назы­ваемый принцип «фюрерства». В промышленности и на транспор­те предприниматели были объявле­ны «вождями» различных рангов, которым рабочие обязывались сле­по повиноваться. Одним из таких «фюреров» стал и Порше. В 1940 го­ду он возглавил комиссию мини­стерства вооружений по проектиро­ванию новых танков. Тогда же под его руководством были сделаны первые наброски тяжелого танка «тигр». Но перед нападением на нашу страну эта машина осталась лишь в проекте, на бумаге. Только после столкновения фашистов со знаменитыми советскими танками Т-34 и КВ началась лихорадочная работа по созданию «тигров», «пан­тер» и самоходных орудий для вермахта.

Вынужденное перевооружение в ходе войны совершенно не входило в планы гитлеровской верхушки, делавшей ставку на молниеносную победу. Казалось бы, в таких усло­виях уже не до игры в фанерную технику. Но не тут-то было! У Пор­ше созрел замысел сверхтанка, и его сотрудники в спешном порядке приступили к воплощению наисек­ретнейшего «проекта 205». И вот в мае 1943 года на полигон Куммерсдорф под Берлином выкатили громоздкое чудовище... в деревян­ном исполнении. Видимо, в глубине души Порше понимал, что заводы, перегруженные выполнением теку­щих программ, не примут к серий­ному выпуску эту слонообразную глыбу, названную в целях конспи­рации «Маус» («Мышонок»). И он сделал «ход конем» — пригласил на полигон Гитлера, с которым был в близкиx отношениях. Последова­ло прямое указание фюрера, при­шедшего в восторг от новой затеи «отца немецких танков». Хотя те­перь все дружно были за, только в июне 1944 года построили два опытных образца: «Маус-А» и «Маус-Б» весом соответственно 188 и 189 т. Лобовая броня гигантов достигала 350 мм, а максимальная скорость не превышала 20 км/ч.

Организовать серийное производ­ство «супермышей» так и не уда­лось. Война шла к концу, рейх тре­щал по всем швам. Нелепые чудо-танки не доставили даже к линии фронта, столь огромны и тяжелы были они. Даже порученную им «почетную миссию» — охранять рейхсканцелярию в Берлине и штаб сухопутных войск под Цоссеном — они не выполнили.

Если провал с машинами-гиган­тами еще как-то объясним, то про­вал с выпуском их антиподов — машин-карликов — кажется во­все невероятным.

В начале второй мировой войны фирма «Цюндапп» выпустила гусе­ничную машину, которая именова­лась «легкий грузовой транспор­тер». Разумеется, ничего общего с этим названием она не имела. То была танкетка высотой около 60 см. Несмотря на отсутствие во­дителя, машина маневрировала по изрытому полю, объезжала ворон­ки, преодолевала окопы. Секрет был прост — без водителя дело все-таки не обошлось, но он управ­лял танкеткой дистанционно, по проводам, находясь в безопасном месте. Эта «машина-камикадзе», начиненная 75 кг взрывчатки, предназначалась для подрыва дотов и других укреплений на линии Мажино.

Наши воины столкнулись с усо­вершенствованной разновидностью «сухопутной торпеды» во время бо­ев на Курской дуге. Тогда ее уже нарекли «Голиафом» в честь биб­лейского героя, отличавшегося огромной физической силой. Меха­нический «голиаф» оказался та­ким же уязвимым, как и легендар­ный богатырь. Удар ножом или саперной лопаткой по проводу, и тихоходная машина становилась добычей смельчака. В свободную минуту наши солдаты иногда сади­лись верхом на трофейное «чудо- оружие» словно на санки и весело раскатывали на нем, держа пульт управления в руках.

В 1944 году появилась «специ­альная машина 304», управляемая на этот раз по радио, с очередным зашифрованным названием «Шпрингер» («Шахматный конь»). Нес на себе этот «конь» 330 кг взрывчатки. Развернуть серийное производство опять-таки не успели — войне при­шел конец.

А плавающие боевые машины? И тут было немало многообещаю­щих заявок. В 1939 году в воду съехал первый опытный образец четырехосного грузовика, в 1942 го­ду поплыл первый бронеавтомо­биль-амфибия «Черепаха». Но и они не были выпущены в сколько-нибудь значительных количествах. Зато фантазия конструкторов про­должала бурлить.

Когда война уже близилась к завершению, на секретные испытания вышла очередная машина. На ее сравнительно коротких гусе­ницах возвышался 14-метровый сигарообразный корпус. Оказы­вается, это был гибрид танка и сверхмалой субмарины. Предназна­чался он для переброски диверсан­тов. Было у него и название — «Зеетойфель», то есть « Морской черт». Машина должна была своим хо­дом сползти в море, нырнуть, скрытно подобраться к побережью противника, вылезти в удобном месте на сушу и высадить шпиона. Расчетная скорость — 8 км/ч на земле и 10 узлов в воде. Как и мно­гие немецкие танки, «Морской черт» оказался малоподвижным. Давление на грунт было столь ве­лико, что на мягкой илистой почве машина становилась беспомощной. В этом «земноводном» создании полностью отразилась абсурдность,  как самой технической идеи, так и диверсионного метода борьбы «из- за угла», к которому фашисты ре­шили прибегнуть в конце войны.

От множества этих проектов на­чинает рябить в глазах. Почему же их, как правило, не удалось про­вести в жизнь? Только ли из-за по­верхностного подхода к делу? Ведь тот же Порше не был бездарным инженером — созданный под его руководством малолитражный «фольксваген» оказался, без сомне­ния, очень удачной машиной. Думается, разгадку вереницы «таин­ственных» технических провалов надо искать за пределами круга чисто инженерных проблем.

Еще в 1918 году, в конце первой мировой войны, когда дела на фронте сложились хуже некуда, в недрах германской армии появил­ся секретный «проект К». То был проект танка-гиганта «Колоссаль» весом 150 т с 4 пушками и 4 пуле­метами. Длина его достигала 13 м, экипаж составлял 22 человека. Эта махина могла ползти со скоростью едва большей, чем у пешехода. Когда первый мастодонт был готов, Германия уже успела потерпеть по­ражение в войне. Но вера в непобе­димое исполинское оружие пустила корни в правящей верхушке стра­ны-агрессора.

Так что фашистские вояки лишь унаследовали у своих кайзеровских предшественников пристрастие к гигантизму. Оно с новой силой про­явилось во время второй мировой войны, когда участились неудачи на Восточном фронте. По мере того как фашистские орудия агрессии перемалывались на полях нашей страны, мысли фюрера и его дипломированных под­ручных вроде Фердинанда Порше все чаще стали возвращаться к «чудо-оружию», якобы способному разом изменить весь ход войны. Так, даже в 1944 году, когда всем была ясна обреченность «третьего рейха», Порше с упорством манья­ка наметил программу выпуска боевых машин серии Е, куда вхо­дил танк-гигант Е-100 весом 150 т с пушкой калибром 128 мм. Она завершилась созданием лишь одно­го опытного образца. На заводах Круппа проектировались и другие детища фашистского «зверинца» — «Лев», «Медведь» и «Крупп-Маус» весом от 100 до 170 т. На одном из них предполагалось ставить 305-мм мортиру, но дальше черте­жей и фанерного макета дело не пошло.

Отдавая дань общей мании ги­гантизма, фирмы «Адлер» и «Лаустер» в самом конце войны выпус­тили тягачи-мастодонты с колесами диаметром более 3 м, призванные вытаскивать застрявшие и подби­тые танки. Но фронт так стреми­тельно приближался и потери так быстро росли, что было уже не до какого-то там спасения единичных машин.

В то время выдвигались и явно бредовые проекты — например, «сухопутных броненосцев» весом 1000 и 1500 т! На втором из них предполагали установить 800-мм пушку «Дора» и две пушки калиб­ром 150 мм во вращающихся ба­шенках. Поскольку снаряд глав­ного орудия весил 7 т, для его по­грузки предназначался подъемный кран. Тут нацистские конструкто­ры, охваченные паникой, опусти­лись до уровня дилетантов и в спешке не предусмотрели самые простые истины — ни производ­ственные возможности заводов, ни боевую эффективность проектиру­емых машин.

Танковый гигантизм увенчался «пшиком», лопнул как мыльный пузырь. Впрочем, несерьезность этой затеи была видна с самого на­чала, но недаром, же говорится, что утопающий хватается даже за соло­минку. Технически противополож­ной, но столь, же нереальной идеей была и карликомания, основанная на диверсионном методе борьбы.

Были и менее известные, хотя ничуть не менее абсурдные проекты. В 1942—1943 годах австрийское отделение фирмы «Заурер» по­строило опытный образец танка, способного двигаться как на гусе­ницах, так и на колесах по... же­лезнодорожным путям. Таким обра­зом, предполагалось повысить мо­бильность танковых войск. Но и эта идея не нашла практического применения.

Возня вокруг незрелых, но сен­сационных проектов мешала вопло­щению и вполне доброкачествен­ных технических идей. Напомню хотя бы о радиоуправлении боевы­ми машинами на расстоянии. Еще в 1940 году фирма «Боргвард» из­готовила 150 гусеничных транспор­теров типа «300», предназначен­ных для перевозки грузов, взрыв­чатки или мин и управляемых по радио. Потом эти работы приоста­новили как «не дающие должного и быстрого эффекта». Обратились к ним лишь в 1942 году. Тогда по­явился новый радиоуправляемый транспортер, который именовался в документах как «специальная машина 301». В отличие от «го­лиафов» он мог по радиокоманде выкинуть смертельный груз замед­ленного действия весом до 500 кг и отойти на безопасное расстояние до того, как грянет взрыв. Всего было выпущено несколько сотен таких машин, и направили их в основном против советских войск.

Для общей характеристики сти­ля проектно-конструкторской рабо­ты немецких специалистов по во­оружению лучше всего подходят слова маршала бронетанковых войск А. Бабаджаняна. В своей книге «Дороги победы» он отметил, что гитлеровцы всю войну придер­живались «порочной в военном от­ношении идеи» и ею «руководство­вались педантично, неизменно, с упорством, достойным лучшего применения, — идеи, по которой основная ставка делалась на особое оружие, на супероружие, а осталь­ные факторы вооруженной борьбы игнорировались». Это, помноженное на беспримерный героизм совет­ских людей, стало одной из важ­ных причин сокрушительного пора­жения «тысячелетнего рейха».